Неточные совпадения
Таково начало летописного рассказа, и
хотя далее следует перерыв и летописец уже
не возвращается к
воспоминанию о картине, но нельзя
не догадываться, что
воспоминание это брошено здесь недаром.
Я обращаюсь к вам, а
не к Алексею Александровичу только потому, что
не хочу заставить страдать этого великодушного человека
воспоминанием о себе.
В
воспоминание же о Вронском примешивалось что-то неловкое,
хотя он был в высшей степени светский и спокойный человек; как будто фальшь какая-то была, —
не в нем, он был очень прост и мил, — но в ней самой, тогда как с Левиным она чувствовала себя совершенно простою и ясною.
Оставшись одна, Долли помолилась Богу и легла в постель. Ей всею душой было жалко Анну в то время, как она говорила с ней; но теперь она
не могла себя заставить думать о ней.
Воспоминания о доме и детях с особенною, новою для нее прелестью, в каком-то новом сиянии возникали в ее воображении. Этот ее мир показался ей теперь так дорог и мил, что она ни за что
не хотела вне его провести лишний день и решила, что завтра непременно уедет.
Некоторые из тех самых мужиков, которые больше всех с ним спорили за сено, те, которых он обидел, или те, которые
хотели обмануть его, эти самые мужики весело кланялись ему и, очевидно,
не имели и
не могли иметь к нему никакого зла или никакого
не только раскаяния, но и
воспоминания о том, что они
хотели обмануть его.
Все эти маленькие подробности, может быть, и
не стоило бы вписывать, но тогда наступило несколько дней, в которые
хотя и
не произошло ничего особенного, но которые все остались в моей памяти как нечто отрадное и спокойное, а это — редкость в моих
воспоминаниях.
В душе Нехлюдова в этот последний проведенный у тетушек день, когда свежо было
воспоминание ночи, поднимались и боролись между собой два чувства: одно — жгучие, чувственные
воспоминания животной любви,
хотя и далеко
не давшей того, что она обещала, и некоторого самодовольства достигнутой цели; другое — сознание того, что им сделано что-то очень дурное, и что это дурное нужно поправить, и поправить
не для нее, а для себя.
Собственно, ей давно хотелось куда-нибудь подальше уехать из Узла, где постоянно приходилось наталкиваться на тяжелые
воспоминания, но когда доктор заговорил о приваловской мельнице, Надежде Васильевне почему-то
не хотелось воспользоваться этим предложением,
хотя она ни на мгновение
не сомневалась в том, что Привалов с удовольствием уступит им свой флигелек.
Подозревать, что своим намеком Веревкин
хотел прибавить себе весу, — этого Привалов
не мог по многим причинам: раз — он хорошо относился к Веревкину по университетским
воспоминаниям, затем Веревкин был настолько умен, что
не допустит такого грубого подходца; наконец, из слов Веревкина, которыми он рекомендовал себя, можно вывести только то, что он сразу
хотел поставить себя начистоту, без всяких недомолвок.
Но Илюша, уже слышавший и знавший еще за три дня, что ему подарят маленькую собачку, и
не простую, а настоящую меделянскую (что, конечно, было ужасно важно),
хотя и показывал из тонкого и деликатного чувства, что рад подарку, но все, и отец и мальчики, ясно увидели, что новая собачка, может быть, только еще сильнее шевельнула в его сердечке
воспоминание о несчастной, им замученной Жучке.
Я
не хочу писать
воспоминаний о событиях жизни моей эпохи,
не такова моя главная цель.
Я действительно в сны
не верил. Спокойная ирония отца вытравила во мне ходячие предрассудки. Но этот сон был особенный. В него незачем было верить или
не верить: я его чувствовал в себе… В воображении все виднелась серая фигурка на белом снегу, сердце все еще замирало, а в груди при
воспоминании переливалась горячая волна. Дело было
не в вере или неверии, а в том, что я
не мог и
не хотел примириться с мыслью, что этой девочки совсем нет на свете.
Не только
не было заметно в ней
хотя бы малейшего появления прежней насмешки, прежней вражды и ненависти, прежнего хохоту, от которого, при одном
воспоминании, до сих пор проходил холод по спине Тоцкого, но, напротив, она как будто обрадовалась тому, что может наконец поговорить с кем-нибудь откровенно и по-дружески.
Но когда я, в марте месяце, поднялся к нему наверх, чтобы посмотреть, как они там „заморозили“, по его словам, ребенка, и нечаянно усмехнулся над трупом его младенца, потому что стал опять объяснять Сурикову, что он „сам виноват“, то у этого сморчка вдруг задрожали губы, и он, одною рукой схватив меня за плечо, другою показал мне дверь и тихо, то есть чуть
не шепотом, проговорил мне: „Ступайте-с!“ Я вышел, и мне это очень понравилось, понравилось тогда же, даже в ту самую минуту, как он меня выводил; но слова его долго производили на меня потом, при
воспоминании, тяжелое впечатление какой-то странной, презрительной к нему жалости, которой бы я вовсе
не хотел ощущать.
Теперь все это уже «дела минувших дней» и «преданья старины»,
хотя и
не глубокой, но предания эти нет нужды торопиться забывать, несмотря на баснословный склад легенды и эпический характер ее главного героя. Собственное имя Левши, подобно именам многих величайших гениев, навсегда утрачено для потомства; но как олицетворенный народною фантазиею миф он интересен, а его похождения могут служить
воспоминанием эпохи, общий дух которой схвачен метко и верно.
Именно в тот день, когда
воспоминание соединяет меня с покойным вашим дядей и с будущим вашим мужем, пришлось мне отвечать на добрые ваши строки; 19 октября без сомнения и вам известно,
хотя, по преданию, оно давно меня связало с близкими вам людьми и эта связь
не страдает ни от каких разлук.
Все мы так тогда думали. Он ждал дочь всеми желаниями своего сердца, но он ждал ее одну, раскаявшуюся, вырвавшую из своего сердца даже
воспоминания о своем Алеше. Это было единственным условием прощения,
хотя и
не высказанным, но, глядя на него, понятным и несомненным.
Генечка последовал и этому совету. Он даже сошелся с Ростокиным,
хотя должен был, так сказать, привыкать к его обществу. Через Ростокина он надеялся проникнуть дальше, устроить такие связи, о каких отец и
не мечтал. Однако ж сердце все-таки тревожилось
воспоминанием о товарищах, на глазах которых он вступил в жизнь и из которых значительная часть уже отшатнулась от него. С одним из них он однажды встретился.
Тут он вспомнил про 12 р., которые был должен Михайлову, вспомнил еще про один долг в Петербурге, который давно надо было заплатить; цыганский мотив, который он пел вечером, пришел ему в голову; женщина, которую он любил, явилась ему в воображении, в чепце с лиловыми лентами; человек, которым он был оскорблен 5 лет тому назад, и которому
не отплатил за оскорбленье, вспомнился ему,
хотя вместе, нераздельно с этими и тысячами других
воспоминаний, чувство настоящего — ожидания смерти и ужаса — ни на мгновение
не покидало его.
Собственно, дорогой путники
не были особенно утомлены, так как проехали всего только несколько миль от Гарца, по которому Егор Егорыч, в
воспоминание своих прежних юношеских поездок в эти горы, провез Сусанну Николаевну, а потом прибыл с нею в Геттинген, желая показать Сусанне Николаевне университетский город; кроме того, она и сама, так много слышавшая от gnadige Frau о Геттингене,
хотела побывать в нем.
А Жихарев ходит вокруг этой каменной бабы, противоречиво изменяя лицо, — кажется, пляшет
не один, а десять человек, все разные: один — тихий, покорный; другой — сердитый, пугающий; третий — сам чего-то боится и, тихонько охая,
хочет незаметно уйти от большой, неприятной женщины. Вот явился еще один — оскалил зубы и судорожно изгибается, точно раненая собака. Эта скучная, некрасивая пляска вызывает у меня тяжелое уныние, будит нехорошие
воспоминания о солдатах, прачках и кухарках, о собачьих свадьбах.
Но она со всею своею превосходною скромностью и со всею с этою женскою кокетерией, которую
хотя и попадья, но от природы унаследовала, вдруг и взаправду коварно начала меня обольщать
воспоминаниями минувшей моей юности, напоминая, что тому, о чем она намекнула, нетрудно было статься, ибо был будто бы я столь собою пригож, что когда приехал к ее отцу в город Фатеж на ней свататься, то все девицы
не только духовные, но даже и светские по мне вздыхали!
Смутные
воспоминания шевельнулись в его голове. Кто-то прятался за обоями, кого-то закололи
не то кинжалом,
не то шилом. Передонов купил шило. И когда он вернулся домой, обои шевельнулись неровно и тревожно, — соглядатай чуял опасность и
хотел бы, может быть, проползти куда-нибудь подальше. Мрак метнулся, прыгнул на потолок и оттуда угрожал и кривлялся.
От остальных знакомых она почти отказалась, а действительному статскому советнику Балбесову даже напрямки сказала, чтобы он и
не думал, и что
хотя помпадур уехал, но она по-прежнему принадлежит одному ему или, лучше сказать, благодарному
воспоминанию об нем. Это до такой степени ожесточило Балбесова, что он прозвал Надежду Петровну «ходячею панихидой по помпадуре»; но и за всем тем успеха
не имел.
Хотя я видел девушку всего раз, на расстоянии, и
не говорил с ней, — это
воспоминание стояло в особом порядке. Увидеть ее портрет среди вещей Геза было для меня словно живая встреча. Впечатление повторилось, но — теперь — резко и тяжело; оно неестественно соединялось с личностью Геза. В это время Синкрайт сказал...
Лаптев вспомнил, что это самое или нечто подобное он слышал уже много раз когда-то давно, и на него пахнуло поэзией минувшего, свободой одинокой, холостой жизни, когда ему казалось, что он молод и может все, что
хочет, и когда
не было любви к жене и
воспоминаний о ребенке.
— Да вот поделиться с нами твоими
воспоминаниями, рассказать l'histoire intime de ton coeur… [твою интимную сердечную историю… (франц.)] Ведь ты любил — да? Ну, и опиши нам, как это произошло… Comment cela t'est venu [Как это случилось с тобой (франц.)] и что потом было… И я тогда, вместе с другими, прочту… До сих пор, я, признаюсь, ничего твоего
не читала, но ежели ты про любовь… Да! чтоб
не забыть! давно я
хотела у тебя спросить: отчего это нам, дамам, так нравится, когда писатели про любовь пишут?
Этот смирный человек решительно
не мог ничем произвести в Доре дурное впечатление, но она, очевидно, просто-напросто
не хотела никаких знакомств. Ей просто
не хотелось иметь перед глазами и на слуху ничего способного каждую минуту напомнить о России, с
воспоминанием о которой связывалось кое-что другое, смутное, но тяжелое, о котором лучше всего
не хотелось думать.
Вообще пребывание в больнице оставило во мне навсегда тихое и отрадное
воспоминание,
хотя никто из товарищей
не навещал меня.
Так и кончилось это. И Евгений успокоился, надеясь, что как он прожил год
не видав ее, так будет и теперь. «Кроме того, Василий скажет Ивану конторщику, Иван скажет ей, и она поймет, что я
не хочу этого», говорил себе Евгений и радовался тому, что он взял на себя и сказал Василью, как ни трудно это было ему. «Да всё лучше, всё лучше, чем это сомнение, этот стыд». Он содрогался при одном
воспоминании об этом преступлении мыслью.
Ах, зеркало
воспоминаний. Прошел год. Как смешно мне вспоминать про эту лунку! Я, правда, никогда
не буду рвать зубы так, как Демьян Лукич. Еще бы! Он каждый день рвет штук по пяти, а я раз в две недели по одному. Но все же я рву так, как многие
хотели бы рвать. И лунок
не ломаю, а если бы и сломал,
не испугался бы.
Вот единственная цель и значение очень многих (большей части) произведений искусства: дать возможность,
хотя в некоторой степени, познакомиться с прекрасным в действительности тем людям, которые
не имели возможности наслаждаться им «а самом деле; служить напоминанием, возбуждать и оживлять
воспоминание о прекрасном в действительности у тех людей, которые знают его из опыта и любят вспоминать о нем.
Когда Гегель взошел первый, ширина вида его подавила; он стал искать своей горы: ее
не было видно на вершине; он испугался: она слишком тесно связалась со всеми испытаниями его, со всеми
воспоминаниями, со всеми судьбами, которые он пережил; он
хотел сохранить ее.
Она покраснела при всей своей неспособности краснеть, но
не от стыда,
не от
воспоминания,
не от досады; — невольное удовольствие, тайная надежда завлечь снова непостоянного поклонника, выйти замуж или
хотя отомстить со временем по-своему, по-женски, промелькнули в ее душе. Женщины никогда
не отказываются от таких надежд, когда представляется какая-нибудь возможность достигнуть цели, и от таких удовольствий, когда цель достигнута.
И что-то как будто начинало шевелиться в его
воспоминаниях, как какое-нибудь известное, но вдруг почему-то забытое слово, которое из всех сил стараешься припомнить: знаешь его очень хорошо — и знаешь про то, что именно оно означает, около того ходишь; но вот никак
не хочет слово припомниться, как ни бейся над ним!
У каждого человека, на какой бы степени развития ни стоял он, всегда остаются кое-какие привычки, пристрастия,
воспоминания, от которых сердце его
не может совершенно освободиться,
хотя рассудком своим он и понимает их нелепость.
Если я
захочу, например, чтобы другие непременно восхищались нелепой песней, приятной мне по
воспоминаниям детства, то я обнаружу этим, что
не признаю ее нелепости, а вижу в ней действительные достоинства.
— А что, нет ли у вас каких-либо свежих известий с войны? — спросил Рыбников. — Эх, господа! — воскликнул он вдруг и громыхнул шашкой. — Сколько бы мог я вам дать интересного материала о войне!
Хотите, я вам буду диктовать, а вы только пишите. Вы только пишите. Так и озаглавьте: «
Воспоминания штабс-капитана Рыбникова, вернувшегося с войны». Нет, вы
не думайте — я без денег, я задарма, задаром. Как вы думаете, господа писатели?
Владимир. Переносить! Переносить! Как давно твердят это роду человеческому,
хотя знают, что таким увещаниям почти никто
не следует… Некогда и я был счастлив, невинен, но те дни слишком давно соединились с прошедшим, чтобы
воспоминание о них могло меня утешить. Вся истинная жизнь моя состоит из нескольких мгновений, и всё прочее время было только приготовление или следствие сих мгновений… Тебе трудно понять мои мечты, я это вижу… друг мой! Где найду я то, что принужден искать?
В смутном предчувствии именно этой-то полосы жизни я и начинал много раз свой дневник с целью заносить в него каждую мелочь, чтоб потом ее пережить,
хотя и в
воспоминании, но возможно ярче и полнее… Однако дни проходили за днями, по-прежнему тягучие и однообразные… Необыкновенное
не наступало, и я, потеряв всякую охоту к ежедневной сухой летописи полковых событий, надолго забрасывал дневник за этажерку, а потом сжигал его вместе с другим бумажным сором при переезде на новую квартиру.
Гуров, глядя на нее теперь, думал: «Каких только
не бывает в жизни встреч!» От прошлого у него сохранилось
воспоминание о беззаботных, добродушных женщинах, веселых от любви, благодарных ему за счастье,
хотя бы очень короткое; и о таких, — как, например, его жена, — которые любили без искренности, с излишними разговорами, манерно, с истерией, с таким выражением, как будто то была
не любовь,
не страсть, а что-то более значительное; и о таких двух-трех, очень красивых, холодных, у которых вдруг промелькало на лице хищное выражение, упрямое желание взять, выхватить у жизни больше, чем она может дать, и это были
не первой молодости, капризные,
не рассуждающие, властные,
не умные женщины, и когда Гуров охладевал к ним, то красота их возбуждала в нем ненависть и кружева на их белье казались ему тогда похожими на чешую.
Барин оказался заседателем приискового участка, а фамилию его я только слышал ранее, но
не связывал с нею никаких личных
воспоминаний. Меня это заинтересовало, и,
хотя особенной надобности в свидании
не предстояло, — я был рад случаю повидать административного главу приисковой резиденции. Поэтому, одевшись, я отправился к заседателю.
— Да, да, я мысленно простился со всем и совсеми, — продолжал Половецкий. — В сущности, это был хороший момент… Жил человек и
не захотел жить. У меня оставалось доброе чувство ко всем, которые оставались жить, даже к жене, которую ненавидел. Все было готово… Я уже
хотел уйти из дома, когда вспомнил о детской, освященной
воспоминаниями пережитых страданий. Я вошел туда… Комната оставалась даже неубранной, и в углу валялась вот эта кукла…
Я дал требуемое слово,
хотя с неудовольствием.
Не умею уж вам сказать: мешали ли мне школьные
воспоминания о ножичке и чем-то худшем из области haut école или отталкивала меня от него настоящая ноздревщина, но только мне все так и казалось, что он мне дома у себя всучит либо борзую собаку, либо шарманку.
Впрочем, все это объяснится всего лучше тогда, когда мы рассмотрим эту самую жизнь, как изображают ее нам
воспоминания г. Аксакова,
хотя его наблюдения по этой части и
не столько обильны, как мы бы желали.
Дарья Ивановна. Вы говорите, граф, в нем теперь невесело жить… Я
не знаю, мои
воспоминания об нем чрезвычайно приятны. Неужели вы точно
хотите его сломать?
О том, что было при исторических голодовках, упоминаемых в летописях и истории, то более или менее известно по тем описаниям, но у нас были голодовки в позднейшей поре, которую в литературе принято именовать «глухою порою», — и они
не описывались, а потому
воспоминания об этих голодовках,
хотя и
не очень обстоятельные, думается, были бы
не излишни.
— Ничего, мой друг! Ничего! я знаю, что ты
не хочешь, чтобы я «предавалась
воспоминаниям», ну и карай меня!
Хотя в этом и
не было забвения прошлого, но он принес ей с собою то, что в ее думах и
воспоминаниях все менее и менее оставалось теперь едкой горечи и тоскливого гнета.
Он
не видел и
не слыхал, как пристреливали отсталых пленных,
хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он
не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли,
воспоминания и представления».